Важная история о том, как во время беременности все может пойти не по плану и что делать, если делать аборты в стране нелегально. Телеграм-канал Dzik Pic попросил своих читателей написать о том, как законодательство Польши относительно абортов влияет на жизнь мигрантов. Среди присланных историй была одна особенно тяжелая.
Беларуская семья в Польше ждала своего третьего долгожданного ребенка. Однако УЗИ на шестом месяце беременности показало, что ребенок страдает от множества патологий, которые указывают на его нежизнеспособность. В такой ситуации аборты в Польше также запрещены, поэтому семье пришлось искать варианты за границей.
«Врачи сказали, что нужно избавляться от плода, но помочь они мне не могут»
— Мы с мужем в Польше ждали третьего ребёнка, желанного. Я считала себя опытной и была уверена, что всё будет хорошо.
Поначалу так и было. В 12 недель было плановое УЗИ и генетический тест (я старше 36-и, поэтому меня отправили к генетику) — всё хорошо, без патологий.
Следующее УЗИ было назначено на сроке 22 недели. Муж в этот день как раз собирался ехать в Беларусь. Предполагалось, что я пойду в клинику одна, но в последний момент приём перенесли с обеда на утро, и мы успели на приём вместе.
Принимал другой врач, и вот на УЗИ он увидел множество патологий — внешних и внутренних. Неправильное развитие мозга, проблемы с глазами, нет носа, на одной ручке «не разжат» кулачок, одна ножка перестала развиваться. Плюс проблемы с внутренними органами: сердце смещено вправо, рак в почках и что-то с желудком.
Врач тут же направил меня в Лодзь, в центр материнского здоровья. Там сделали повторное УЗИ — всё подтвердилось, даже ещё хуже. Мне сказали, что ребенок не выживет — умрёт либо в утробе, либо при рождении.
При этом помочь мне польские врачи не могли. В Польше аборты запрещены — неважно, есть патологии или нет. Я спрашивала, что мне делать. Врачи отвечали: конечно, вам надо сделать аборт, но мы не имеем права даже говорить с вами об этом. Да, в Европе можно избавиться от плода на сроке и больше 26 недель, но никаких ссылок мы вам не дадим. При этом они подтверждали, что продолжать вынашивать для меня опасно. Если ребенок умрёт в утробе, мне всё равно не сделают аборт быстро.
Что делать? Поехать в Беларусь я не могу: я под международной защитой. Мне подсказали контакт чешской клиники: я туда дозвонилась — они готовы были меня принять, но только через две недели. К этому времени было бы уже 23 недели, а на таком сроке в Чехии уже не делают аборт: считается, что это уже не плод, а ребёнок. Я не успевала.
«Мне предложили ехать в Бельгию или Францию»
Я стала общаться с разными международными организациями, которые помогают женщинам в Польше. Все они в итоге перенаправляли меня на один сайт. Там помогают в организации аборта за рубежом. Они запросили у меня медицинские документы и предложили варианты в Бельгии и Франции, причём по медпоказаниям там могли сделать аборт и после 23-х, и после 26-и недель. Более того, по европейской карте медстрахования (её может оформить каждый, кто имеет страховку NFZ) мне должны были покрыть расходы на поездку и медобслуживание. От меня требовалось только 150 евро.
Ещё для такой поездки нужно было дождаться результатов амниоцентеза — анализа околоплодных вод, который определит причину патологии (генетика или внешнее воздействие). На это требовалось время. Перед пункцией врачи в Лодзи пять дней лечили меня от инфекции в моче, потом ещё две недели нужно было ждать заключения.
В результате я воспользовалась помощью знакомого гинеколога из Беларуси, который связался с чешским коллегой, объяснил ситуацию, и согласовал мой приём в клинике в Остраве.
Сразу после пункции нужно было пару дней полежать в клинике, но я написала заявление с просьбой выписать меня под мою ответственность. Врач согласилась: она понимала, что мне грозит опасность. На другой день мы с мужем были в Остраве.
«Это была не операция, а роды около полутора суток»
Там мы провели два дня. Муж забронировал отель для себя, но ему разрешили поселиться в клинике за отдельную плату (в моей палате был дополнительный диван с постелью, счёт ещё не прислали). Ещё 100 евро мы заплатили за перевод выписки из лодзинской больницы с польского на чешский. Сами медуслуги, кстати, обошлись не очень дорого — около 10 000 крон (420 евро).
Это была не операция, а роды. Каждые три часа они закладывали во влагалище таблетку, чтобы вызвать схватки. Так продолжалось сутки, мы были в палате с мужем вдвоем, в любое время кнопкой можно было вызвать врача.
Отношение было очень хорошее: меня держали за руку, гладили, успокаивали как могли. Лишний раз не трогали, не вмешивались. Пока я сама не нажимала кнопку, никто не приходил.
Когда стало невыносимо, муж позвонил, и меня отвезли в родовую. Муж пошёл рядом, он всё время был рядом. Было очень больно, мне вкололи три укола эпидуральной анестезии.
Перед родами акушерка с гинекологом спросили, хочу ли я видеть ребёнка. В тот момент я сказала нет, и они просто прикрыли мне колени. Потом мы с мужем десять раз передумали, я почувствовала, что надо увидеть его и попрощаться. Но было уже поздно.
Ребёнок родился весом 450 граммов. Разрывов не было, я чувствовала себя нормально. Меня оставили полежать два часа, потом помыли, покормили и отвезли в палату.
«Мне дали поминальный листок: пол, вес, время рождения ребенка, чернильные отпечатки ладошек»
Итого полтора суток ушли на роды. Всё это время у меня не было ясного понимания, что происходит. Была боль от схваток. Потом: ну, произошло и произошло, избавились и избавились.
Но когда медсестра закатила меня в палату, она дала мне конверт, а в нём — деревянное сердечко и поминальный лист: пол ребёнка, вес, когда родился. Это не свидетельство о смерти, а именно поминальный листок. На втором листе — чернильные отпечатки ладошек.
Только тогда, спустя три часа, пришло понимание, что случилось. Что это потеря, это горе.
А ещё мы увидели, что на листе отпечатки двух ручек — они что, были нормальные? Мы что, убили здорового ребенка? Вот тут у меня началась истерика. Только через три дня мы обнаружили, что это были два отпечатка одной руки, левой.
Пришла врач, она хотела поговорить, но увидела мою истерику и вышла. Потом её смена закончилась, и мы больше её не видели.
Приходили медсестры, что-то вкололи, спрашивали, что мне надо. И каждая обращалась очень ласково и участливо — будто они все психологи. У меня есть травма потери, но хотя бы нет травмы плохого отношения медперсонала.
Ещё перед первой таблеткой врач предупредила: возможно, когда ребенок родится, он будет ещё жив, мы можем сделать прокол через живот прямо в сердце, чтобы он не мучился. Я сказала: наверное, да, но они этого не делали. И слава богу.
«Хорошо, что был ВНЖ. Без него был бы тупик»
К польскому гинекологу я попала только через месяц после родов. Знакомый врач советовал не переживать из-за этого: да, в Польше никто не имеет права сделать женщине аборт, но что она сделает со своей беременностью в другой стране, это её дело. И он оказался прав: гинеколог отнеслась ко мне очень участливо, сказала, что раньше в таких случаях можно было даже получить больничный на полгода. Ещё она спросила, куда я ездила, и просила контакты, чтобы направлять своих пациентов. Мою карту беременности, кстати, забрали в чешской клинике.
Если бы не знакомый гинеколог и чешская клиника, я бы поехала в Бельгию. Хорошо, что у меня есть ВНЖ — без него был бы тупик. Даже если бы я пересекла границу нелегально, меня нигде бы не приняли. В чешской клинике проверили мой ВНЖ.
Амниоцентез показал отсутствие грубых хромосомных аномалий. То есть пороки развития не были предопределены генетически, это какие-то спонтанные поломки на этапе закладки органов. Для нас это хорошая новость: значит мы можем пробовать ещё.
